10°C В Тверском театре драмы 25, 26 и 27 ноября прошли показы лирического фарса «Женитьба» по комедии Гоголя. Спектакль поставил режиссер Малого театра Андрей Цисарук. Чем примечательно его видение этой знаменитой пьесы?
Первое, что зритель замечает, когда начинается спектакль, – большой размер декораций. По сравнению с ними герои кажутся очень маленькими. Но, конечно, речь здесь идет, скорее, не о литературном типе «маленьких людей», о которых нередко писал Гоголь в прозаических произведениях, а просто о позиционировании героев. Эффект добавляет и огромная желтая луна на заднем плане, не сменяющаяся солнцем все действие. Люди маленькие – мир вокруг них, даже обычные, казалось бы, помещения петербургских домов, колоссальный, с ним им не тягаться. Это удается показать несмотря на камерность истории. Как выяснится потом, люди не в силах противостоять даже обычным своим желаниям, своему привычному укладу жизни – все это довлеет над ними точно так же, как могучие каменные стены.
Долго решает, жениться или нет, Иван Подколёсин (артист Сергей Бескакотов) – чиновник, надворный советник. Если бы на него не влияли вообще никакие внешние силы, он бы так и остался верен прежним холостяцким принципам, вообще не встретившись с Агафьей Купердягиной (артистка Дарья Осташевская). То же самое в какой-то мере можно сказать про саму Агафью, которая, с одной стороны, с интересом обсуждает с теткой подходящие или, наоборот, неподходящие варианты, но, с другой, боится выходить замуж. Боится она даже тех, кого приглашает к ней сваха, хотя это фактически еще ни к чему ее не обязывает.
На этом этапе очень крепко два героя связаны с какими-либо предметами. Например, Подколёсин в раздумьях лежит на диване, когда его друг расписывает прелести жизни в браке: как тут не вспомнить о другом знаковом персонаже русской литературы, тоже предававшемся фантазиям лежа на диване, – Обломове? Подколёсина из нового спектакля театра драмы вообще много в чем можно сопоставить с Обломовым. Понятно, что некоторые пункты сойдутся номинально, все же герой романа Гончарова проработан глубочайшим образом и не в такой степени прост, как комедийный персонаж. Однако эта невольная ассоциация достаточно любопытна.
Вещи окружают и Агафью. Даже в прямом смысле: когда сваха сообщает ей о скором прибытии женихов, она прячется в кринолин, показывая, что «в домике». И режиссер-постановщик, и сама актриса удачно раскрывают неуверенность героини, ее робость и колебания – то, что в комедии легко потерять за смешными репликами, если упирать исключительно на комическую составляющую. Действительно: женщины – не все, но подавляющее большинство – в первой половине XIX века находились еще в крайне зависимом положении – и испытывать растерянность, страх за свою будущность было совершенно естественно для них. Как знать, кто на самом деле скрывается за маской благообразного жениха, подобранного свахой?
Художник-постановщик и художник по костюмам Андрей Климов (Москва) отлично обыгрывает внешнее преображение героини – ту, что пряталась в кринолине, заменяет потенциальная невеста. На смену белой рубашке приходит платье изумрудно-зеленого цвета. Белый, символизирующий невинность, уходит – и вернется только уже в последних эпизодах, которые приобретут почти трагическую тональность из-за побега Подколёсина.
Часть, где Агафья знакомится с женихами, безусловно, самая веселая. Все они запоминаются чертами характера, в чем заслуга актеров: Иван Павлович Яичница (артист Евгений Романов) – это степенность, медлительность, постоянные оглядки на службу, Балтазар Балтазарович Жевакин (артист Никита Берёзкин) – энергичность, даже сверх меры, словоохотливость и, наконец, Никанор Иванович Анучкин (артисты Константин Василенко/Александр Крайнов) – ехидство, подчеркнутое жеманство. Интересно поставлен момент, в котором Агафья мечется между всеми четырьмя: женихи стоят на мини-сцене, каждый в уникальной позе, и приходят в движение только тогда, когда о них начинает говорить Купердягина.
Друг же Подколёсина Илья Кочкарёв (артист Никита Бахметьев) намеренно закрывает всех троих занавесом, чтобы на виду остался лишь один суженый, концентрируя внимание героини на Иване Кузьмиче не только речью, но и визуальным способом. Это действие порождает вопрос: кто тогда делает выбор? Сама ли Агафья? Ее мнение известно: она хотела бы собрать идеального жениха. Но этого сделать, разумеется, нельзя: идеальных людей не существует. Благодаря организации театрализованного представления женихов (а его еще перед непосредственным знакомством начинает сваха, изображающая их всех) Агафья превращается в зрительницу. Почему-то это навевает мысли о современной самопрезентации, о рекламе – впрочем, наверное, не так уж это далеко от истины, если учесть, чем занимались сводницы.
Подколёсин выбивается из общего ряда – прежде всего своей скромностью, но, по сути, сам ничего не совершает для того, чтобы понравиться Агафье. У него есть своеобразные «имиджмейкеры», как сказали бы сейчас в условиях повальной англицизации делового языка. В аналогичном ключе помогает Фекла Ивановна и самой невесте: присваивает ей кучу достоинств, коими та не обладает (суть рекламы!). Однако Подколёсин в отличие от остальных женихов все же, несмотря на привирание свахи, сумел разглядеть в Агафье что-то настоящее, покорившее его. Если бы не оправдались ожидания, разве он продолжил бы двигаться ей навстречу?
Особенно двое сближаются во время игры в шахматы. Должно быть, в какой-то мере ключевой эпизод. Интеллектуальный поединок, требующий особого порядка в мыслях и действиях. В таком контексте, кажется, особенно иронично, что шахматы падают на пол, и не раз: сначала случайно, а потом их специально роняет Агафья, чтобы привлечь внимание Подколёсина. Значит, вовсе нет никакой упорядоченности, которую устанавливают шахматы. Она не нужна. Царит хаос. И не отрицательный, ведь смута наступила из-за влюбленности героев. Хаос, способный привести к рождению чего-то нового (тут же приходят на ум слова Кочкарёва о детях). Этап, который герои вот-вот должны преодолеть, чтобы сделать шаг на совершенно новую ступень. Конфликт налицо: порядок против хаоса, предшествующего созиданию.
К косвенным символам, говорящим о необходимости метаморфоз, можно причислить луну: во многих культурах она олицетворяет именно трансформацию. На протяжении всего спектакля на сцену выбрасывают мячи – уменьшенные копии той самой большой луны, висящей над миром, над людьми, над Петербургом. Луна здесь как локальный символ – еще и счастье. Человек может поймать его, но, к сожалению, очень часто сам его отталкивает.
Желание возвратиться к тому самому порядку, негласно утвержденному, сильно. Всё расписано, и вырваться из всевозможных сводов правил очень сложно. Или вовсе нельзя. Точно так же шахматным фигурам запрещено двигаться свободно. Просто у каких-то больше возможностей, у каких-то – меньше. Расчерченная на полу сцены шахматная доска торжествует. Однако финал заставляет еще пофилософствовать: всегда ли плох порядок? Рассуждения Подколёсина о счастье в браке воспринимаются как наваждение.
21 декабря исполнится ровно 180 лет с момента первой постановки гоголевской комедии в театре. Увидели ее на сцене Александринского театра. Теперь внушительный список спектаклей пополнился еще одним, который тверским театралам подарил Андрей Цисарук.
Юлия РОЖКОВА, фото: Руслана ЧЕЧИНА
