8°C В Твери гарнизонный военный суд рассмотрел материалы уголовного дела, возбужденного в отношении прапорщика Б. Военнослужащего одной из воинских частей гарнизона обвиняли в преступлении по ч.2 ст.336 УК (оскорбление военнослужащего). Прапорщик выиграл матерный батл у майора, но проиграл в суде.
Прапорщик Б. заступил на дежурство в медпункте дислоцированной в Тверской области войсковой части и прямо с утра у него разразился конфликт с начальником медслужбы. Майор К. потребовал доставить больных в медучреждение, прапорщик был этим раздосадован и в нецензурной форме выразил свое отношение к поставленной задаче, к личности отдавшего распоряжение начмеда и ко всей ситуации в целом. Тем самым прапорщик не только отказался исполнять приказ начальства, но и оскорбил честь и достоинство старшего по званию.
Далее все было, будто иллюстрация к анекдоту про «не капайте мне на голову раскаленным оловом». Во время судебного заседания прапорщик Б. не признал себя виновным, в свою защиту он подтвердил, что действительно находился на дежурстве, когда майор К. сообщил, что необходимо везти больных в военный госпиталь в Твери. Для того чтобы выполнить поставленную задачу, Б. лично позвонил в автопарк и узнал, что машина неисправна. Это он попытался объяснить начмеду, но тот позвонил командиру части и перевернул ситуацию, сказав, что Б. отказывается ехать. После этого К. (видно, по просьбе командира части) передал телефон Б., тогда-то прапорщик и сумел объяснить командиру ситуацию с санитарной машиной.
Майор К. распорядился ждать машину из ремонта, потому что больных все также необходимо везти в госпиталь. Выбежал военврач Н. и спросил, кто ругается. Прапорщик Б. честно ответил, что он. Врач Н. сказал, что с начальством так не полагается разговаривать, а Б. парировал, что К. ему не начальник. Разговор был окончен, все разошлись.
Б. признал, что конфликтная ситуация между ним и майором К. действительно была, но оскорблений он не допускал, непосредственно к К. с нецензурщиной не обращался, хотя, как и майор, обильно сдабривал отборной руганью речь. Матерился для связки слов, так сказать. Как это часто бывает в армии. При этом Б. уточнил, что вечером того же дня смог повезти на «санитарке» больных в Тверь и таким образом свою задачу выполнил. Прапорщик Б. считал, что причиной оговора явилось то, что раньше по штату он действительно находился в подчинении майора К. и выполнял всю порученную им работу, но позже Б. перевели в другой штат, а майора это не устроило.
Несмотря на то, что обвиняемый не признал своей вины, суд посчитал, что подтверждения представленных доказательств (показания потерпевшего К., свидетеля Н., других свидетелей – из проходивших в этот день в медпункте военно-врачебную комиссию) достаточно. Причем допрошенный как свидетель командир части подтвердил, что именно в день дежурства Б. (по Уставу) начмед К. был для него начальником. Вину Б. подтвердило и заключение эксперта, который авторитетно заявил, что среди «языковых единиц, которые употреблял Б. в адрес К.», в так называемой обсценной лексике, содержались языковые признаки оскорбления. Про «языковые единицы» майора К. ничего не сообщили.
Оценив все в совокупности, в суде признали изложенные доказательства достоверными и достаточными, а вину прапорщика Б. доказанной. С учетом личности подсудимого было вынесено наказание: ограничения по военной службе сроком на 7 месяцев – в доход государства из денежного довольствия военнослужащего будет взыскиваться 10%, плюс более полугода прапорщика не ждет продвижение по службе. Частично был удовлетворен и предъявленный гражданский иск о возмещении морального вреда: в пользу К. было взыскано 20 тысяч рублей. Приговор вступил в законную силу.
